Является ли вооруженная борьба
обязательным этапом социалистической революции?
Такой вопрос поставлен к 8-м Ленинским чтениям в г. Харькове Товариществом марксистов-диалектиков (газета
«Современность и объективная мысль» №1 (26)).
Данный вопрос не могу обойти вниманием и я. Очень
сожалею при этом, что не удастся принять участие в обсуждении этого вопроса
лично.
Тема, которую мы будем рассматривать, весьма
табуированная. Открыто поминать, а, тем более, обсуждать ее отваживаются очень
немногие, поскольку, таким образом, автоматически переходят к пропаганде
данного метода борьбы, чем привлекают к себе внимание спецслужб, а со стороны
оппортунистов – обвинения в «левачестве».
Я ни первого ни второго не
боюсь, поэтому совершенно открыто могу сказать: данный метод необходим. Без
этого все разговоры об абстрактной «революции» оборачиваются словесной
поллюцией – бесплодным сотрясанием воздуха.
Более того, саму тему можно разбить на две подтемы: вооруженное восстание пролетариата, берущего
политическую власть, и вооруженная борьба на этапе подготовки социалистической
революции.
Наши оппортунисты – очень большие любители чудес.
Небольшие сектантские кружки (иногда с очень громкими названиями) любят клясть
«леваков», навешивая на них всевозможные ярлыки, а
сами тем временем уповают на чудо. Каким-то образом пролетариат вдруг прозреет
и поставит наших мечтателей своими вождями, затем рабочие погрозят пальчиком
буржуазии и ее многочисленной обслуге, и те,
испугавшись, отдадут власть, как говориться, на блюдечке с золотой каемочкой, и
мы начнем строить социализм. В этом процессе наши мечтатели маниловской
закваски отводят себе роль великих созидателей и вождей, но пока что обитают по
заплесневевшим подвалам и каморкам.
На самом деле самотеком ничего не произойдет. Почему
пролетариат не идет за нашими маниловцами?
Этому у кабинетных революционеров обычно есть два объяснения. С одной стороны,
они вроде бы начинают заниматься самокритикой – мол, плохо работаем. С другой, - тут же начинают жаловаться на «объективные трудности»,
в первую очередь, - нехватку средств. Но затем тут же сползают к тому,
что «пролетариат у нас не такой».
Не буду отрицать – классовое сознание украинских
пролетариев пока на самом примитивном уровне. Но что надо делать, чтобы
изменить ситуацию?
«Ничего, - отвечают «вумники»,
- придет время, и пролетариат сам поднимется и будет готов встать под
революционное знамя».
Нет! Сам пролетариат поднимется
только до успешного выпрашивания более сытной подачки с барского стола (притом,
в том числе и за счет своих братьев по классу). А ещё «сам по себе»
пролетариат, во всяком случае, в лице части своих представителей может пойти и
уже идет за фашистами!
А что скажут наши «революционные» оппортунисты в
случае стихийного восстания угнетенных? Будут ждать,
когда их позовут в вожди? Или фыркать, что восстали «не те» угнетенные?
При этом я ещё не рассмотрел самую дремучую форму
оппортунизма, сторонники которой уверяют, что к социализму можно прийти
парламентским путем. Впрочем, они своим критикам слева вразумительных
контраргументов предоставить не могут, просто отмалчиваются. Меньше
от них вреда и в том смысле, что угнетенные, в большинстве, понимают
бесперспективность выборов и: либо голосуют «против всех», либо вообще не ходят
на выборы.
Нападки на «леваков» идут, в
основном, от горлопанов, которые на словах критикуют правый парламентский
оппортунизм, но на деле – ещё худшие оппортунисты, т.к. играют на естественных
настроениях масс, и своей левой фразой создают видимость «левизны» на фоне
чисто парламентской оппозиции.
Революционеры – это не жаждущие крови маньяки и не
преступники, как их пытаются представить, в первую очередь, прикрывающиеся
революционной фразой горлопаны. Но мы понимаем и
объясняем массам объективную необходимость революционного насилия, готовя их к
его применению. Горлопаны же, уверяющие, что можно
обойтись мирными протестами – духовные наследники Гапона, они разоружают
пролетариат перед террором буржуазии.
Впрочем, сейчас даже не так, а гораздо мельче: все эти
горячие споры пока очень слабо выходят за узкий круг левых
активистов-завсегдатаев из всех партийных и около партийных тусовок.
* * *
Где революционная борьба проходила без взаимного
насилия? Даже экономическая борьба пролетариата без него не обходится. На
забастовку капиталист отвечает массовыми увольнениями забастовщиков, на их
места становятся штрейкбрехеры. Тех, кто пытается не пустить предателей на
работу, жестоко терроризирует полиция, стоящая на стороне буржуазии.
Как действовать в такой ситуации, товарищи, кабинетные
«революционеры»?! Внятного ответа на этот вопрос мы от вас не услышим – только
жалкий лепет про то, что кто-то и что-то там должны. В таком случае: на кой
рабочим такие «вожди» и такой, отсиживающийся по подвалам «авангард»?
Настоящий пролетарский авангард, да к слову, дельные
оппортунисты тоже, должны иметь свои боевые организации. Это доказывает
история. Причем для выполнения некоторых функций в период буржуазной демократии
не нужно даже в подполье закапываться. Противодействовать фашистскому террору
можно более-менее легально. Конечно, в данном случае
речь идет о силовых, но не о вооруженных методах борьбы. Последние
могут быть только нелегальными.
Итак, какие задачи надо решать посредством насилия?
1)
В первую очередь,
обращаю внимание на противодействие фашистскому и частному буржуазному террору.
Пример такого террора я уже описал чуть выше. О фашистском
же не говорил в левой среде только ленивый. Да и как не говорить? 20 лет
нацисты избивают, калечат и убивают участников левого движения, причем не редко
делают это открыто. Кого и как строго за это покарало украинское буржуазное
государство? А никого! Не раз и не два власть своими действиями, словно
говорила нацистам: «Убивайте, ничего вам за это не будет». Нашли ли мусора
того, кто в конце 2007-го пырнул ножом черниговского комсомольца?
Взяли ли тех, кто избивал участников антинатовского
пикета под Рава-Русской? А
как триумфально для нациков закончилась история
погрома помещения ЦК КПУ в 2000-м! И такие случаи можно перечислять очень
долго. Но раз за разом, с упорством, достойным лучшего применения, наши деятели
идут жаловаться в «центральную прачечную».
Теперь о последствиях, к которым привел
такой безнаказанный террор ультраправых. В той же КПУ партийцы, особенно, из
тех, что приняты для статистики и отчетности, просто боятся участвовать в
акциях и в партийной работе вообще. Население начинает воспринимать такую
партию, как беспомощную богадельню. А, слушая стоны и жалобы, видя, что так
повторяется постоянно, и враг уходит безнаказанным, в глазах масс левое
движение вообще выглядит «обиженником».
Другой момент: как сделать выборы
честными?
Выше я не случайно сказал о дельных
оппортунистах. Пока КПУ имела силу и влияние в массах, у нее на выборах
непременно воровали 5-10% отданных за неё голосов. Точно так же Кучма на
президентских выборах 1999 года «победил» Симоненко. Не вдаваясь в подробное
описание того, как это происходило, отмечу, что легальные методы
противодействия фальсификациям провалились полностью. Других, понятно, члены
КПУ не пробовали. Хотя надо было поймать несколько мелких фальсификаторов и
отбить им бейсбольными битами всякое желание мухлевать.
О следующих ступенях борьбы мы подробно
говорить не будем, чтобы не раскрывать тактику тем, кому ее знать не надо.
* * *
Вооруженное восстание, как необходимое слагаемое
революции признают многие, но опять же абстрактно. Оно не может возникнуть само
по себе, его надо готовить. И вот тут начинаются разговоры о
«левачестве», «аморальности» таких методов борьбы, их «несвоевременности»,
«отвлечении лучших кадров» и т.д. В помощь себе моралисты талмудически потрошат классиков марксизма-ленинизма… И в итоге являют собой более вредный тип оппортунизма, чем
те, кто сразу говорит о мирных методах борьбы и о парламентском пути как
основном средстве завоевания политической власти. При том,
надо заметить, что в этом «парламентском» лагере не редко оказываются люди
более радикальные и дельные, чем «кабинетные революционеры».
Бесконечные разговоры, споры и вся их аргументация,
касающиеся данного вопроса совершенно не состоятельны.
Для тех, кто говорит о «несвоевременности», их
революция не наступит никогда, а реальная пройдет мимо. Вооруженную борьбу
своевременно было начать ещё в 1993 году. Но будем называть вещи своими именами
– все просто испугались.
А теперь в этом свете рассмотрим вопрос о «лучших
кадрах». Мы все хорошо можем видеть, что все эти годы происходит с этими самыми
кадрами. Сколько людей из левого движения за все эти годы «выпало в осадок» -
отошло от борьбы по разным субъективным причинам? Сколько просто спилось?
Сколько отошло после конфликтов с подавляющим оппортунистическим большинством?
Именно, направляя лучшие кадры комдвижения
на острейшее направление борьбы, мы лучше всего сохраняем их от разложения. В
такое дело никто не гонит из-под палки, и выбирают такую форму борьбы не с
бухты-барахты. Здесь востребован тот тип людей, который уже не может выносить
протухшее болото левой стагнации. Современные условия требуют пока лишь единицы
людей, способных решать столь серьезные задачи, и относительно малый процент
для решения силовых вопросов. Но именно организованные действия таких людей
только и могут обеспечить колоссальный прорыв всего левого движения вперед.
* * *
Возьмем пример «Одесского дела». Многие считают, что
товарищи сели напрасно. Более ошибочного мнения быть не может. Во-первых,
широкий резонанс, который вызвало это «дело», дал развитие направлению политзащиты. А это не только и не столько подкормка
политзаключенных или обеспечение их адвокатами. Это революционная агитация и
пропаганда на самом конкретном примере. Именно за счет статей политзаключенных
несколько коммунистических изданий подняли свой авторитет. И решающую роль в
этом играет сам статус политзаключенного. Если бы статьи писали просто Илья
Романов, Андрей Яковенко и Александр Герасимов, то к
этим статьям и авторам было бы на порядок меньше внимания. При этом
политзаключенные – не «священные коровы», с ними спорят, указывают им на их
ошибки. Во-вторых, не будь они политзаключенными, были бы все их статьи
написаны вообще?
Остается сделать общий вывод. Вооруженная форма борьбы
нужна. Отказ от неё есть самый очевидный оппортунизм.
Формы и интенсивность такой борьбы вытекают из
объективной ситуации и степени сопротивления эксплуататорского класса.
Сказанное верно и для этапа подготовки пролетарской революции, и, особенно, для
момента самого взятия политической власти, которая берется через вооруженное
восстание, и никак иначе. Успокою противников «просто насилия» - мы не желаем
пролития хоть капли крови, но пролетариат должен быть готов ответить на насилие
буржуазии адекватным насилием и отстоять революцию.
Преступление совершают те, кто отказывается выдать
оружие восставшим! Эти сволочи подставляют безоружных
людей вооруженным до зубов и готовым убивать карателям, как это было в 1993
году.
Остается добавить, что от слов о необходимости
вооруженных методов и использования в нашей борьбе насилия вообще надо
переходить к делу!
А.
Герасимов
