В Одесском апелляционном суде продолжается вялотекущий судебный процесс над Андреем Яковенко и Олегом Алексеевым - некогда подсудимыми по печально знаменитому «Одесскому делу № 144». По этому делу в 2004 году Яковенко уже был осужден к 14 годам лишения свободы, а Алексеев - к 13-ти. Среди обвинений в первом процессе фигурировали: свержение конституционного строя Украины и поягательство на ее территориальную целостность, терроризм, бандитизм, убийство и покушение на убийство, разбойные нападения, контрабанда и посягательство на жизнь работников правоохранительных органов. В заключении они находятся с декабря 2002 года. По данному делу к значительным срокам лишения свободы было осуждено еще шесть человек. Преступной орггруппой следствие объявило всех арестованных, объединив их по идеологическому признаку – они называли себя «коммунисты-революционеры». 

В настоящее время поводом к новому судебному разбирательству послужил документ из Генеральной прокуратуры Российской Федерации, утверждающий, что Яковенко и Алексеев были участниками ограбления ювелирного магазина в Москве на Ленинском проспекте летом 2002 года. По этому обвинению уже были осуждены Московским городским судом в 2010 году двое других фигурантов «Одесского дела» - дополнительно к уже имевшимся срокам, - граждане России Игорь Данилов (к 13 годам лишения свободы, общий срок - 20 лет), и Александр Смирнов (к 9 годам лишения свободы, общий срок - 16 лет). 

Таким образом, вырисовывается довольно ясная картина политики, проводимой в странах СНГ (подписавших Минскую конвенцию) по отношению к участникам повстанческого движения на территории бывшего СССР: не выпускать их на свободу никогда, добавляя все новые и новые срока. Интересно, что в ближайшем историческом аналоге нынешних постсоветских государств - латиноамериканских странах XX века - повстанцам (сандинистам, сендеристам, тупамаросам и др.) обычно сразу вкатывали срока в 25-30 лет. У нас же, в бывших странах «развитого социализма» - где и судьи с прокурорами тасками некогда в кармане партбилет, - считается, видимо, неудобным сразу упечь в тюрьмы леворадикальных повстанцев на четверть или на треть века. Считаются же пока еще с мнением ветеранов, привлекаемых нередко для поддержки действующей власти, и т.д. Поэтому у нас срока повстанцам наращивают постепенно - так сказать, порциями...

Поскольку Украина своих граждан иностранным государствам не выдает (а Яковенко и Алексеев - украинские граждане ), то по поручению Генпрокуратуры РФ она судит их собственным судом на своей территории. Однако, в соответствии с Минской конвенцией, Россия должна была предоставить украинской прокуратуре убедительные доказательства виновности обвиняемых. Были ли они предоставлены?

По этому поводу автор данной публикации имеет сказать несколько слов, поскольку и сам был осужден по тому же «Одесскому делу», и, отбыв 10 лет за решеткой, находится сейчас на свободе. 

Как в реальности проводилось расследование нашего дела, какими методами спецслужбы получали показания - известно автору не понаслышке. Первоначально показания об ограблении в Москве на Ленинском проспекте присутствовали в показаниях всего двух обвиняемых по данному делу - Бердюгина и Плево.

С бедного Бердюгина, собственно говоря, и взять-то нечего. Его арестовали в начале декабря 2002 года, после чего забили до полусмерти в Ленинском райотделе города Николаева. Со второго судебного заседания Сергей Бердюгин был отвезен в больницу и умер в возрасте 20 лет в ноябре 2003 года. Перед этим он подписывал все что угодно, иногда и выдумывая каких-то несуществующих людей - чтоб не били... 

В «пресс-хате» Николаевского СИЗО Бердюгина «обрабатывал» известный прессовщик по прозвищу Гном (Сергей Клочков), и Бердюгин тогда написал прямо в камере множество «явок с повинной» о якобы совершенных им с подельниками мелких ограблениях, кражах и т.п. Впоследствии все эти фуфлыжные «явки» из дела исчезли. Клочков же, чья сомнительная слава катилась впереди него, немедленно по прибытии в лагерь был «опущен». 

Обезумевший от «висения на ломе» (пытка, повсеместно применяемая украинскими правоохранителями – прим. ред.) Бердюгин плел что-то о том, что его подельники убили в Киеве двух милиционеров. Проверка показала, что такое событие не имело места. Выдумал некоего члена организации по прозвищу Боцман - это, мол, такой мужик лет сорока, и все время матом ругается... А собственноручная запись Бердюгина в протоколе сразу после задержания свидетельствует, что он просил – и безрезультатно - обеспечить ему меры безопасности от сотрудников милиции. Надо полагать, не от простого испуга он этого просил... 

Вывод тут один: с юридической точки зрения - грош цена любым показаниям этого давно уже покойного молодого человека.

Теперь перейдем к Анатолию Плево. В его показаниях, начиная с 23 декабря 2002 года, фигурировали эпизоды ограблений ювелирных магазинов в Москве: на Ленинградском проспекте летом 2001 года и на Ленинском проспекте летом 2002-го. 

Первое из них, согласно показаниям Плево, совершил он вместе с неким сторонником Игоря Губкина по имени Станислав, о котором он больше ничего не знает. Что до второго ограбления - на Ленинском (где было экспроприировано ювелирных изделий на сумму 370 тыс. у.е.), - то, по его словам, он там не просто участвовал, а спланировал и организовал эту операцию. Причем ни о каком участии Яковенко речь вообще не шла - ни в качестве исполнителя, ни в качестве организатора. 

18 августа 2003 года в Одессу прибыли работники прокуратуры Юго-Западного округа Москвы Найденов и Фомичев - с целью расследования московских ограблений. В помещении Одесского Управления Службы Безопасности Украины, где все обвиняемые в тот период знакомились с материалами уголовного дела, эти двое следователей, при всемерной поддержке одесских палачей-«соратников», начали «добывать показания». Они допросили всех обвиняемых, применяя разнообразные угрозы, а также вытащили в коридор и избили (на территории иностранного государства, в помещении украинской спецслужбы!) Александра Смирнова. 

В конечном счете, показания ими были получены от единственного из фигурантов «Одесского дела» - Анатолия Плево. 

Затем осенью 2004 года в Одессу прибыл прокурор Мосгорпрокуратуры Мохов (хотя по внешнему виду он был похож на его зама – Игнатенко – прим. ред.). Вначале он долго и плодотворно «работал» с Плево, а потом вызывал остальных для проверки и уточнения его показаний, которые, видимо, уже тогда решено было взять за основу. Нелишне напомнить, что еще в начале 2004 года Плево, по «доброму совету» одного из своих сокамерников, обвинявшегося в пяти убийствах, начал изображать фанатично уверовавшего православного адепта. При том, что ранее он был 100%-ным атеистом, членом ВКП(б). Под предлогом своего неожиданного «уверования» Плево давать все показания, которых не хватало суду для вынесения обвинительного приговора коммунистам-революционерам. А именно, объяснялось это им так: «Я раньше много врал, но теперь вера обязывает меня говорить только правду». 

Кстати, автор данной публикации был первым, на ком Анатолий опробовал этот, на одесском уголовном сленге, «зехер». Конечно, в данных им суду показаниях не было ни слова правды. «Православная вера» Плево, несмотря на отпущенную длинную бороду, была лицемерием. 

Я, помнится, предупредил тогда Яковенко, излишне дружелюбно общавшегося с Плево, что в дальнейшем этот гусь «загрузит» и их «на всю катушку».
- Почему ты так думаешь?
- Да потому что кто сказал «А», тот скажет и «Б».

Ждать особо долго не пришлось. Недавно выяснилось, что уже осенью 2004-го года в данных прокурору Мохову показаниях Плево свою собственную роль в организации московского ограбления (о которой он поведал эрэфским следователям в их первый приезд в Одессу) приписал Яковенко. Себя он представил как «почти» свидетеля. Поэтому, когда на основании этих его показаний судили в Москве Данилова и Смирнова, сам Плево (находившийся на подписке о невыезде) получил... 5 лет условно. Данилову же за никем больше не подтвержденное участие в этой осуществленной Плево акции «навесили» 13 лет, а Смирнову – 9, вдобавок к уже имевшимся у них в Украине срокам. Никаких доказательств новых обвинений, предъявляемых политзаключенным, у российских властей не было, кроме этих показаний завербованного «православного» агента и преюдициального приговора по первому «Одесскому делу № 144».

В этой связи нелишним будет задуматься и над вопросом: куда девалось столь значительное количество экспроприированных ценностей? Россказни Плево о том, как он якобы помогает политзекам, оказались враньем, что потом выяснилось от самих якобы поддерживаемых им полизаключенных. Характерно также, что до ареста все фигуранты «Одесского дела» – за исключением именно Анатолия Плево, как было отмечено еще в ходе первого процесса, вели крайне аскетический образ жизни и даже питались впроголодь. Плево же, считая себя «серьезным человеком», ездил исключительно на такси и был любителем посещений дорогих рестораций. Совершенно незаметно, чтобы эти средства были истрачены «на революцию». Между тем, известно, что брат Плево является владельцем ломбарда. То есть, находить применение ювелирным изделиям в его семействе умеют. Плево приходится племянником помощнику Бориса Березовского Юлию Дубову, который также, как и Березовский, проживает в Лондоне. Не исключено, что Плево с самого начала был связан с частной спецслужбой Березовского. Под прикрытием этих связей Плево и осуществлял оборот добытых ювелирных изделий. Скорее всего, жгучий интерес российских спецслужб, прибывших в Украину в 2003 году для «общения» с обвиняемыми по «Одесскому делу», был связан, прежде всего, с интересом к денежным средствам. Повинившийся и вероятно поделившийся с ними, не без помощи «серьезных» родственников, Плево – вскоре оказался на свободе, а за его московские «ювелирные» ограбления ответили совсем другие люди.

Итак, в данный момент ожидают «добавки» к срокам Яковенко и Алексеев. Полная непричастность по крайней мере одного из них никакого сомнения не вызывает, так как он даже не был в тот период в Москве, а с московской левой оппозицией и вовсе знаком не был. 

Кроме этого, довольно показательным, наводящим на глубокомысленные размышления, является и тот факт, что дело о втором ограблении - на Ленинградском проспекте в 2001-м году - много лет находится в приостановленном состоянии, и попыток привлечения по нему Плево к уголовной ответственности правоохранителями не предпринимается... Почему?

Один аналогичный пример сразу приходит автору на память. В конце 90-х годов в Донецкой области действовала ОПГ, известная как банда Рыбака, которая снискала всеукраинскую известность главным образом убийством директора Краматорской телекомпании Игоря Александрова. С одним из участников этой банды - Андреем Бодионным - я как-то сидел две недели в «транзитке», и узнал от него много интересного. По его словам, их банда курировалась Службой Безопасности Украины,- у них был постоянный куратор, указывавший, кого из коммерсантов (или предприятий) рэкетировать, и на сколько. Оружие в банде также все имело СБУ-шное происхождение, поэтому если оно где-то применялось - кураторы сразу знали, чьих это рук дело. Например, СБУ знало, что за Бодионным «числится» труп - но до поры до времени его не трогали. Полученными от рэкета доходами бандиты, естественно, делились с кураторами. Но когда забили до смерти Александрова (которого первоначально предполагалось просто «проучить») – «старшие братья» сказали: «А вот это, ребята, вы сделали зря». Через некоторое время участники банды Рыбака оказались за решеткой.

На этом примере видно, что отнюдь не является вымыслом или фантастикой «опека» спецслужбами оргпреступных группировок и их лидеров. Если такое имело место в Украине - вполне логично, что и в России спецслужбы не чурались прикрывать криминальную деятельность «своих бандитов», особенно в эпоху так называемых «лихих девяностых» (которая реально закончилась в начале 2000-х годов). В ранее упомянутой, криминальной сфере деятельности Плево весьма близко к нему стояла одна темная личность, известная в оппозиционно-патриотических кругах как Игорь Владимирович Концевой (возможно, эти ф.и.о. ложные) - идентифицированный впоследствии как несомненный агент спецслужб. Именно он вывел «органы» сперва на разыскиваемого Андрея Соколова, а затем - на конспиративную квартиру в Киеве. Ни в одном из уголовных дел, связанных с Плево, Концевой не упоминается ни единым словом.

Хотя эти заметки преследуют, в первую очередь, цель показать, что нынешнее слушание в Одессе «Одесского дела-2» - это насмешка над правосудием - в то же время, изложенное имеет и назидательное значение, касающееся психологии участников революционной борьбы. Как видно на этом примере, в числе лидеров может оказаться личность, адекватными характеристиками которой будут являться (на зэковском слэнге): «продуманный», «лапчатый гусь», «жук» и тому подобные определения ушлого человека, на которого найдется нечто «с винтом»... (увы, в данном случае это лишь благое пожелание). Внимательнее присмотреться к подобным личностям - весьма важно для будущего. 

# # #



Документ, собственноручно написанный Анатолием Плево, том 47, лист дела 276, УД № 144:


Объяснение
По существу заданных мне вопросов поясняю, что после приезда с суда 11 февраля 2004 года у меня внезапно возникли сильнейшие боли в области печени и почек, онемение конечностей, судороги кистей рук, головокружение. озноб и сильная тошнота, меня вырвало.
Данное состояние я могу объяснить тем, что меня пытались отравить Романов Илья Эдуардович или Зинченко Богдан Леонидович, проходящие со мной по уголовному делу № 144. В клетке в зале суда Зинченко передал мне от себя лично, или от Романова конфету, в которой, как я предполагаю, находился яд токсического действия, разрушающий печень. В связи с этим я подозреваю Романова Илью Эдуардовича в причастности к смерти Бердюгина Сергея Сергеевича, т.к. считаю, что по всем признакам, которые я наблюдал лично, Бердюгин был отравлен. Романов при мне и других лицах, проходящих по данному делу, высказывал пожелания в скорой смерти Бердюгина. Я подозреваю, что у Романова на воле есть сообщники, которые организовали быструю кремацию тела Бердюгина, а Романову передали поддельную справку о смерти Бердюгина, которую никак уже нельзя проверить, чтобы замести следы преступления. Меня решили отравить потому, что я в вопросе к Романову на суде намекнул, что он своими показаниями хочет отвести от себя обвинение в подрыве урны у СБУ (который, как я считаю, был провокацией с целью вызвать международный конфликт между Россией и Украиной, а все потом списать на ЛКСМУ). Поэтому на воле люди, с которыми связан Романов и которыми он финансируется (не исключено, что это, в том числе и бывший мэр Одессы Гурвиц), передали Зинченко или ему конфеты, о которых я писал выше. Если я умру, прошу Вас иметь ввиду, что Романов, наверняка, финансируется из-за рубежа, а именно, из США, о чем он мне говорил, и его жена связана с террористической организацией сионистов (я так предполагаю), почему она и хотела убить Кондратенко - губернатора Краснодарского края, резко выступавшего против сионистов. Инициатором взрыва у здания СБУ действительно является Романов - он хотел свалить всю вину на Яковенко, а сам уехать в Россию, о чем он говорил в воронке (автозаке), и об этом знает Данилов, который присутствовал при этом разговоре. Я пишу это, испытывая сильную боль, и прошу приглашать мне врачей только с ведома консула России, потому что считаю, что Романов и Гурвиц могут довести это «дело» до конца и убить меня путем медикаментозного вмешательства, чтобы лишить жизни опасного свидетеля и создать шумиху вокруг нашего дела № 144 в СМИ (чтобы дестабилизировать ситуацию в Украине в интересах западных спецслужб). Хочу также добавить, что, насколько мне известно, Смирнов к взрыву непричастен, а сообщение по Интернету отправлял сам Романов, имеющий опыт отправления таких сообщений по Москве, где его жена обвинялась в организации теракта у общественной приемной ФСБ. Хочу особо подчеркнуть, что я не сотрудничаю ни с ФСБ, ни с СБУ, я просто не хочу, чтобы провокации, организуемые с целью разрушить союз наших славянских, братских народов, приписывались коммунистам, которые, действительно, иногда впадают в крайности (я имею ввиду Яковенко), но делают это не ведая, что они творят. Мне известно от Романова, и я не стесняюсь писать об этом перед своей Родиной и народом, что он имел разговор с Яковенко по поводу взрыва (возможного) казино «Дежавю» в Одессе, и делалось это, как я понимаю, в частных интересах господина Гурвица, уничтожившего Черноморское морское пароходство, а сейчас желающего дискредитировать нынешние Одесские власти, чтобы вновь стать мэром Одессы и продолжать свою разрушительную деятельность в интересах НАТО и спецслужб Израиля (это соображение я подчерпнул из разговоров с Романовым, который говорил, что хорошо бы, если бы у власти был Гурвиц - это способствовало бы, дескать, созданию революционной ситуации) (я лично считаю, что ее в Украине в 2002 году не было, а поэтому никакие «призывы» Яковенко были не обоснованы и вытекали из его собственных амбиций). Прошу Вас и суд (прошу известить об этом моего судью Тополева В.К. и российского консула) применить ко мне меры безопасности, на что я имею право по Уголовно-процессуальному кодексу Украины. У меня сильная боль. Я думаю, что меня хотят убить.
Претензий к администрации СИЗО не имею. Считаю, что меня именно хотели отравить (а Бердюгина отравили, а не избивали!). 

12 февраля 2004 г. Плево А.И.»


Документ, собственноручно написанный Плево А.И, том 47, лист дела 271, УД № 144:


Заявление
Я, Плево Анатолий Иванович, в дополнение к данным мной в суде показаниям по уголовному делу № 144, хочу пояснить, что, находясь в г. Киеве в сентябре 2002, и, обсуждая с Романовым проблему противостояния оппозиции и президента Кучмы, приведшую к разгрому палаточного городка с 16 на 17 сентября, я с удивлением услышал от Романова, что, по его мнению, за это «надо отомстить СБУ» (хотя разгоняли демонстрацию обычные милиционеры). В ответ на это я попросил Романова не предпринимать никаких «акций возмездия» (как выразился он), чтобы не подвести этим ребят из ЛКСМУ, вместе с которыми мы были в палаточном городке, и на которых могло бы потом пасть подозрение в совершении теракта. Как я понял из этого разговора с Романовым, под акцией возмездия он имел ввиду какую-нибудь хулиганскую выходку, типа подрыва мусорной урны, в котором обвинялась его супруга, Романова Лариса, в Москве.
В декабре того же года, приехав в г. Каховку, чтобы встретиться со Смирновым А.В., я внезапно застал там также Романова. К тому времени из газеты «Вечерние вести» я уже знал, что кто-то взорвал урну у здания СБУ на ул. Ирининская в г.Киеве. Сам я в это время находился в России, в разговоре с Романовым я (в это время уже сильно взбудораженный сообщением Смирнова о странном поведении Данилова, Алексеева и Семенова в Николаеве и прочитанным на листовках с фотороботами о стрельбе по милиционерам) начал требовать от Романова сказать начистоту, его ли это рук дело. Смирнов при нашем разговоре не присутствовал. Романов мне ответил, что урну в Киеве подорвал он один, якобы, для того чтобы отвести подозрение от жены в подрыве общественной приемной ФСБ в Москве (Романов представил это как благой поступок). На мой вопрос: «А кто же отправил это сообщение о так называемой «партизанской войне» на адрес газеты «Вечерние вести»? - Романов ответил, что отправил он. Я тут же обвинил его в провокации, говоря, что это прямо направлено против газеты, которую я редактирую («Совет рабочих депутатов»), а также может привести к арестам ее распространителей в Украине, хотя индивидуальный террор и террористические акты данная газета, по моему убеждению, не пропагандировала (когда ее редактором был я). Романов впоследствии, когда мы уже были за судом, в одном разговоре в автозаке открыто сказал мне, что думал, сделав теракт, убежать в Россию, «а ребята (имелись ввиду украинские комсомольцы) пусть сидят - ведь им этого хотелось».
Настоящее заявление я делаю с чистой совестью, добровольно и без какого-либо принуждения со стороны органов власти.

16 февраля 2004 г. Плево А.И.»


Документ, собственноручно написанный Плево А.И., том 47, лист дела 277, УД № 144:


Заявление
11 февраля 04 г. в зале судебного заседания подсудимый Зинченко Богдан Леонидович, проходящий вместе со мной по уголовному делу №144, дал мне конфету, а после возвращения с суда у меня возникли очень сильные боли в области печени и правой почки, рвота, озноб, головокружение и судороги кистей рук. На следующий день, выйдя из камеры для выезда на суд, я вновь испытал те же самые симптомы внезапного поражения правой почки и печени, при этом также у меня сводило кисти рук. В обыскной комнате меня вырвало. Меня повели писать объяснение. Когда я его писал, мне стало так плохо, что я начал терять сознание, и меня отнесли в медсанчасть ОСИ-21. когда мне промыли кровь с помощью капельницы, мне стало легче. Но затем опять был приступ рвоты - на этот раз желчью. Желчью меня рвало и еще 2 раза. Меня 2 раза вывозили в больницу за территорию ОСИ-21, но, хотя налицо были признаки интоксикации, врачи там принять меня отказались. У меня обнаружили песок в правой почке, однако я продолжал сомневаться, что почечные камни произошли естественным путем, и считаю, что они были спровоцированы отравляющим веществом, попавшим в мою кровь и, возможно, еще находящимся в ней. Только после вторичной промывки препаратом «нео-гемадес» мне стало легче. В настоящее время я продолжаю время от времени испытывать тошноту, головокружение и боли в области почек и печени.
Я подозреваю, что был отравлен, и что к моему отравлению может быть причастен Романов Илья Эдуардович или его сообщники, которые, как я считаю, отравили Бердюгина С.С., также проходившего по делу 144. Романов при мне выражал пожелание смерти Бердюгину, а после нее у него появилось и «свидетельство о смерти» Бердюгина. Насколько я знаю Бердюгин тоже скончался в результате поражения печени, а потом его тело было спешно кремировано. Считаю, что к этому могут быть причастны граждане России Валентин Гефтер и Рекант Анатолий Абрамович (посещал Романова в ОСИ-21 и, вероятно, передал ему свидетельство о смерти Бердюгина), которые защищают в России жену Романова, обвиняемую в теракте у здания СБУ.

Плево А.И.»

# # #


Автор приведенных выше заявлений Анатолий Плево оказался выдающимся мастером «делать хорошую мину при плохой игре», а также вводить в заблуждение находящихся на воле соратников. 

В 1995 г. Плево возглавлял комсомол партии ВКП(б) (во главе с Н.Андреевой), но затем они отделились в самостоятельную организацию. Во 2-й половине 90-х занимался организацией антифашистского движения, организовывал «сопротивление слева» Лукашенко в Белоруссии. Возглавляемой им группой издавалась газета «Белорусский антилукашист СССР», которая тайно перебрасывалась на белорусскую территорию. В начале 2000-х примкнул к сторонникам Игоря Губкина (ныне – политзаключенного по «Делу Реввоенсовета», приговоренного к длительному сроку).

Когда Плево оказался за решеткой, выяснилось, что «за политику» отбывать значительный срок он отнюдь не готов. Сперва Плево пытался внушить подельникам, что ему, мол, нужно как можно быстрее выйти на свободу, после чего он будет «греть» соратников в тюрьме, Но такого рода разговоры одобрения не встретили. Тогда Анатолий пошел несколько другим путем - инсценировал нечто вроде своего отравления - по совету уже упоминаемого выше многоопытного сокамерника выпил настой табака. Таким образом, был создан «благовидный» предлог для того, чтобы дать суду необходимые для вынесения приговора показания. 

При этом многие товарищи на воле проявляли наивность, полагая, что Плево вследствие болезни впал во временное умственное помешательство, и продолжали еще более усиленно оказывать ему в тюрьме помощь. Пользуясь этим, Плево потребовал заменить ему адвоката, и вместо исключительно квалифицированного адвоката Демиденко взял другого - Крапивного, который был на протяжении 30 лет коротко знаком с судьей Тополевым, ведшим первый процесс по «Одесскому делу» в 2003-2004 гг. Есть сведения, что через Крапивного суду были переданы деньги, и, таким образом, Плево удалось получить всего 6 лет лишения свободы, несмотря на множественность вмененных ему эпизодов.